О стремлении к лучшему, информационных технологиях и Трофиме Лысенко

Во все времена люди стремились изменить себя к лучшему, так как они это самое «лучшее» понимали. Тысячи лет такие стремления одевались в тогу религиозного откровения, морали, утопических мечтаний. И лишь очень-очень недавно (по историческим меркам) задача преобразования общества была поставлена на научные рельсы. Научные в двояком смысле. Во-первых, само общество и законы его существования  были поняты, выражены в ряду логических понятий, изучены как предмет особых - общественных - наук: философии, политэкономии, педагогики, истории и т.д. Во-вторых, стало очевидно, что преобразование общества не может не опираться на достижения науки и промышленности.

Проблема возникает тогда, когда мы пытаемся ответить на вопрос: а как же соотносятся между собой эти «во-первых» и «во-вторых»? Как сотрудничество «физиков» и «философов» может плодотворно решать поставленную задачу? Особенно учитывая то, что преобразование общества осуществляется поначалу исключительно «непреобразованными» еще членами общества, а значит - носящими на себе все грехи стихийного разделения труда. В частности - зараженными профессиональной ограниченностью. Эта болячка не щадит никого: ни «физиков», ни «философов».

Конечно, теоретическая мысль уже дала ответ на этот каверзный вопрос — в «тезисах о Фейербахе». Но теория должна быть проверена практикой. А на практике получилось все далеко не так гладко, как хотелось бы.

Если обратиться к ленинским статьям после 1918-1922 годов, - а в том, что Ленин далее всего продвинулся в практическом изменении мира, мало кто может усомниться, — то легко заметить одну «генеральную линию»: беспощадное бичевание коммунистического чванства.

Беда пришла откуда не ждали. Большинство преобразователей, столкнувшись с тысячей и одной будничной, скучной, бытовой, но жизненно необходимой задачей, пошли по пути наименьшего сопротивления. А именно предоставили серость будней «буржуазным специалистам», а сами принялись «коммунистически» направлять клятых буржуев. Получилось предсказуемо плохо: специалисты одуревали от того, что ими управляют люди, абсолютно не знакомые с предметом, а администраторы ловили когнитивный диссонанс, видя, что топливным котлам нужны дрова, а не лозунги о единстве и борьбе противоположностей.

Вот и пришлось Владимиру Ильичу прилагать невероятные усилия, чтобы донести до горе-диалектиков банальную истину: их задача поменьше разглагольствовать и побольше учиться у ненавистных буржуазных специалистов. Не донес…

Последствия не замедлили сказаться. Достаточно вспомнить о не в меру рьяных деятелях коллективизации и последующем головокружении от успехов. Или о товарище Лысенко, который слабость знаний предметной области компенсировал выдающимися способностями демагога-«материалиста». И многое можно еще вспомнить.

Более того — нежелание выйти за пределы абстрактных рассуждений о коммунизме бумерангом ударило по «святая-святых»: философии и политэкономии. Первая из науки о мышлении превратилась в «кирпич» диамата, а вторая - в апологетику рыночка.

И в наши дни, к сожалению, уроки истории еще не до конца усвоены. Конечно, о практике преобразования общества пока говорить трудно. Но тем пристальнее внимание к теоретическому поиску путей преодоления отчуждения, которые учитывали бы современное развитие науки.

К примеру, одним из важнейших направлений является связь. И речь не только об организации прямого общения людей (хотя организация надежных каналов передачи сообщений — задача жизненная, насущная, важнейшая). Связь — это ведь не только про очередную конференцию в «зуме». Производство жизни генерирует в наши дни чудовщный объем данных и метаданных. Через эти данные общество взаимосвязанно гораздо полнее и прочнее, чем через чатики в «телеге» или «ватсапе».

Еще пятнадцать лет назад человечество не задумывалось над тем, что данные как таковые — это особая предметная область со своей внутренней логикой. Просто потому, что данных фиксировалось не так уж и много — из за технических ограничений на объемы хранения и скорости передачи. Подавляющим типом хранения были реляционные СУБД. Но технологии развивались. Планету постепенно окутывали сетью оптоволокна, на смену гигабитным интерфейсам пришли 10-ти, а затем и 40-гигабитные, производители жестких дисков научились впихивать в тот же физический объем носителя на пару порядков больше единиц хранения, процессоры кратно увеличили свое быстродействие — словом, прежние технические ограничения были сняты, и на мир обрушилась лавина «больших данных».

Произошел классический переход количества в качество. Оказалось, что классические модели хранения и передачи не пригодны для работы в новой реальности. Экспоненциальный рост количества данных, скорости их поступления и обработки и, самое главное, вариативности структур данных заставил изобретать новые модели. Возникла новая предметная область — BigData.

На смену реляционным моделям пришли нереляционные. Они гораздо лучше справляются с задачами хранения огромных потоков данных, а в случае неструктурированной информации реляционные СУБД вообще крайне сложно применимы. Согласно последним данным, доля реляционных СУБД с почти 100% в начале 2000-х годов снизилась до 73% в 2024 году.

В области каналов связи изыскиваются новые способы уплотнения сигнала и даже появилась услуга… перевозки данных грузовиком! Компания Amazon разработала специальный грузовик, который может перевезти до 100 петабайт данных клиента из одного дата-центра в другой. При использовании традиционных каналов связи со скоростью в 10Гбит/с передача заняла бы более 25 лет.

Надо ли говорить, что появление нейросетей с их способностью анализа существующих данных и генерации новых, ожидаемо приведет к еще большей инфляции данных?

Резюмируя: науки о хранении и передаче данных — особые предметные области знания. И каждый предмет имеет свою внутреннюю логику. И работа с каждым из предметов может быть успешна, только если инструмент адекватен предмету. Алгоритмы прошлого оказались непригодны к работе с современными данными именно из-за несоответствия инструмента внутренней логике предмета. Как сказал бы один известный философ: мы пытаемся двигаться старым маршрутом по контуру иного предмета.

К сожалению, у современных представителей общественных наук, занятых теоретическим поиском, приходится отмечать все те же ошибки, о которых еще сто лет назад предупреждал Ленин. В лучшем случае — пренебрежение к «неважным», «техническим», «второстепенным» моментам. Гораздо хуже, когда ученый-философ (политэконом, педагог, впишите нужное), — нахватавшись поверхностных знаний в области ИТ либо же «попрактиковавшись» в программировании в границах, не выходящих за рамки школьных лабораторных задачек, - начинает плодить рецепты будущего преобразования общества, организации безбумажного производства и преодоления товарности при помощи конецпций 10-20 летней давности (тех же реляционных СУБД).

Такие потуги не могут вызвать ничего, кроме улыбки, как и в случае, когда крупный физик-теоретик берется рассуждать о сущности мышления, не выходя за рамки своего дилетанского представления о предмете.

Может быть, не стоит повторять подвиги товарища Лысенко? Может быть, стоит засесть за клавиатуру и «учится, учится и еще раз учится», прежде чем делать далеко идущие выводы? А если нет такой возможности — хотя бы прислушаться к «узким специалистам», которые пусть и не разбираются в хитросплетениях гегелевской мысли, но уж точно знают как, работают информационные технологии на практике.

Иначе судьбу теоретического поиска ожидает бесславная участь лысенковского учения.